Мы приехали в Подольск. На какое-то время мы там остановились. Отдохнули, а затем двинулись пешком по дороге Москва — Курск по направлению к Серпухову. Шли мы несколько дней — много отдыхали. И, наконец, добрались до Серпухова.

Серпухов нас встретил тихо и тревожно, — в нём не было никакого движения. Всё говорило о том, что это прифронтовой город. Мы прошли по нескольким улицам, перешли реку Оку и двинулись в каком-то другом направлении. Куда-то правее Серпухова.

Через какое-то время, не доходя до линии фронта, нам выдали оружие: трёхзарядные ружья 1891/1930гг. и самую современную винтовку того времени — винтовку СВТ (самозаряжающаяся винтовка Токарева). В неё вкладывался магазин с 10-ю патронами. Мне досталось трёхзарядное ружьё. Вдруг ко мне подходит мужичок, уже немолодой, лет 50-и, как мне показалась, обросший. Участник империалистической 1914–1918 годов.

— Браток, знаешь что, я с этой винтовкой не справлюсь, — говорит мне он, показывая на доставшуеся ему СВТ. — Давай поменяемся, дай мне ружьё, с которым я раньше воевал.

Когда мы пошли дальше, я вспомнил слова  Льва Николаевича Толстого: «Между двумя враждующими сторонами пролегает какая-то невидимая полоса».

Через некоторое  время нам сказали: «Здесь останавливаемся, немцы вон в той деревне»,  то есть здесь нужно вырыть окопы, залечь и ждать команды. В это время прошёл  дождь. Мы вырыли окопы и залегли все мокрые до нитки. Я был в своей гражданской одежде, и только шинель у меня была военная.

Первая ночь прошла спокойно. То с нашей стороны стреляли, то немцы обстреливали. По немцам, занявшим деревню, била дальнобойная артиллерия, расположенная в 6–8 километрах от линии фронта. Все действия были малоэффективны. Немцы же были вооружены автоматическим оружием и миномётами.

Продовольственное снабжение было организовано плохо. Горячую пищу не подвозили.

Через два дня меня вызывает командир и назначает меня разведчиком:

— Твоя задача состоит в том, — сказал он, — чтобы узнать расположение противника и его вооружения.

Под вечер, часа в четыре, а в ноябре солнце уже рано садится, я пошёл к расположению немцев. Подойдя поближе, метров на 50 от немецких позиций, я услышал слово “Halt”, и началась беспорядочная стрельба с автоматов трассирующими (светящимися) пулями. Я упал на землю, хорошо различая полёты трассирующих пуль. Они пролетали над моей головой.

Надо мной нависла опасность пленения, но я резко изменил направление своего движения и через некоторое время вернулся к своим.

Было ясно, что в деревне залегли немцы, что они стреляют из автоматического оружия. Об это я и доложил командиру.

Следующим вечером мы получили приказ взять деревню. В нашем батальоне, насчитывающем около 600 человек, было 2 ручных пулемёта-автомата Дегтярёва и винтовки старого и нового образца. Поскольку на этом участке предполагалось участие немецких танков, нам выдали бутылки с зажигательной жидкостью, но мы их так и не использовали, — немецкие танки на этом участке не появились. Бутылки с зажигательной жидкостью представляли опасность для наших бойцов, — из-за неосторожности она могла взорваться и среди наших солдат.

Мы дошли до самой деревни, и все услышали слово “Halt”. Немцы встретили нас миномётной и автоматической стрельбой. Батальон залёг. С разных сторон раздавались команды: “Поднимайтесь, стреляй по немцам!” Застрекотали два наших пулемёта, но вскоре и они затихли. Началась беспорядочная ружейная стрельба с нашей стороны. Немцы засекали, откуда идут выстрелы и стали поливать нас огнём из миномётов. Послышались многочисленные крики и стоны раненых о помощи. В том бою был ранен и я.

Я почувствовал, что как будто сапог слетел с моих ног. Мина разорвалась где-то недалеко, а осколок нанёс мне огромную рану. Я закричал: “Ранен”. Подбежал санитар и вытащил меня с поля боя и положил возле стога сена. Когда я осмотрелся, то я увидел, что там уже лежали раненые и убитые. Утром мы отступили. За одну ночь половину нашего батальона ранили или убили.

Днём меня отвезли в Серпухов. Там раненых погрузили в товарные вагоны и повезли в сторону Москвы. Вдруг слышим, летит самолёт, и обстреливает наш эшелон. Люди раненые в руку выпрыгивали из вагонов и прятались около путей. Но я ранен в ногу… Я лежал и думал, что вот-вот случится беда.

Глубокой ночью, когда я лёг на операционный стол, чтобы посмотрели и перевязали мою рану, завыла сирена. В Москву опять проникли фашистские самолёты. Недалеко от больницы, в которой я находился, тоже упала бомба. Меня посмотрели и отправили на какой-то путь, где были поезда, готовые в любой момент отправить нас в далёкий тыл. В то время по железной дороге в Сибирь, в Казахстан передвигалось много поездов с машинами, станками, ранеными…

Наш поезд поехал по рязанской железной дороге. Первой остановкой была Рязань. Из окна я видел, что вокзал переполнен ранеными. После Рязани заговорило радио, и я узнал, что уже было 6 ноября. Тогда я понял, что был ранен 4 ноября 1941 года.

(Если кто не в курсе, это из воспоминаний дедушки, другое — по тегу «9 мая».)

Традиционно в этот день.

И вдруг у меня поднимается температура, я весь дрожу. Наверное, меня укусил малярийный комар. Каким-то образом связались с частью, сказали, что боец Чупашкин заболел. Я испытывал то жар, то  холод, повёз. Я побледнел, сил не было. За мной приехал русский по национальности, но по вероисповеданию молокан. Он укрыл меня тёплым одеялом. Сначала он меня завез в какое-то грузинское село, а потом, на следующий день привёз в Гомборы. Там меня поместили в госпиталь. Лечили акрихином. Я пролежал в нём недели две.

Закончив ШМАС (Школа младших авиаспециалистов), я получил звание старшего сержанта Советской Армии. Из ШМАСа выпускали младших сержантов, а поскольку я закончил  на “отлично”, я получил звание  старшего сержанта.

В конце 1944 года мы выехали на фронт. Нас везли в пассажирском поезде. Через несколько дней мы доехали до Донбасса. Донбасс освободили в сентябре 1943 года. А в Дзержинске жил мой папа с моей сестрой. Моя мама умерла во время оккупации в марте 1943 года, а в сентябре взяли в армию моего старшего брата Володю, и, сразу, без всякой военной подготовки, отправили на фронт. Судьба его неизвестна, как неизвестна судьба многих десятков тысяч других советских солдат. Выяснить что-либо о судьбе Володи, несмотря на многие запросы в военные инстанции, нам не удалось. Я полагаю, что он погиб где-то в боях под Мелитополем, где в то время велись ожесточённые бои на реке Молочной. В Дзержинске остались мой отец и моя сестра Нина.

Когда мы доехали до станции Никитовка около Донецка, у меня появилось нестерпимое желание увидеть своих родных, а была зима, и надо было 18 километров идти пешком, но я не удержался и, решив отправиться как бы в самовольную отлучку, пошёл.

Дома меня встретили с нескрываемой радостью. Меня напоили чаем, но вдруг у меня поднимается температура. А мне надо было к полуночи попасть на станцию. Мне дали ещё чая с малиновым вареньем, я хорошо пропотел, полежал, температура спала, и я пошёл на станцию Майорскую. Она находится на 10 километров ближе, то есть в восьми километрах от моего дома. Там я сел на поезд. В поезд меня не пускали – вагоны были забиты. Я не помню уже, на какой станции меня пустили в вагон. А до этого я ехал между вагонами, там где они сцеплены. А ведь за этот отгул я мог попасть под военный трибунал за дезертирство. Я доехал до Харькова, там догнал своих товарищей по службе, их, наверное, было человек 12. и мы поехали через Киев и Брест в Варшаву.

Кстати, на многих домах в Австрии в январе можно над дверьми в дом (например, на косяке) как с внешней, так и с внутренней стороны встретить вот такие надписи мелом:

(фото не моё, найдено в интернете, я что-то сколько раз мимо таких надписей в Австрии проходил, всё лень было сфотографировать; вообще хотел как-то один день погулять по деревне пофотографировать, некоторые виды были живописны, да так и не случилось).

Вопрос залу: как вы думаете, что это обозначает и зачем / по какому поводу это делают?

–

Отгадка: есть такой праздник Богоявления, который у нас известен больше как Крещение Господне. В крещенский сочельник в католических странах тоже проходит нечто наподобие наших колядок, которые и у нас проходят после Рождества и до Крещения. Рождественский сочельник также известен у них как «день трёх королей», ну или по-нашему волхвов. Только у нас обычно считается что ну волхвы и волхвы, а у них почему-то ещё и короли — Caspar, Melchior и Baltasar. Причём тут волхвы, спросите вы, если тут у нас Крещение? Честно говоря, я и сам запутался: удалось нагуглить, что когда меняли календари туда-сюда ещё давным-давно, что-то напутали и какие-то праздники перенесли, а какие-то нет, поэтому крещенский сочельник немного спутался с рождественским сочельником по части волхвов-королей. Так вот, когда западные колядующие приходят к очередному дому, то если и там хорошо угостят конфетами, шнапсом и прочими вкусностями (колядуют обычно дети, поэтому про шнапс я пошутил), то они на двери дома пишут С+M+B — имена волхвов-королей — и год; в этом году соответственно писали 20+С+M+B+13, что в другой расшифровке этой аббревиатуры означает Christus Mansionem Benedicat (Боже, благослови этот дом). Так-то.

–

Сорри, почему-то потёрлись комменты к этой записи.

Из записанных рассказов дедушки.

Через два дня меня вызывает командир и назначает меня разведчиком:

– Твоя задача состоит в том, – сказал он, – чтобы узнать расположение противника и его вооружения.

Под вечер, часа в четыре, а в ноябре солнце уже рано садится, я пошёл к расположению немцев. Подойдя поближе, метров на 50 от немецких позиций, я услышал слово “Halt”, и началась беспорядочная стрельба с автоматов трассирующими (светящимися) пулями. Я упал на землю, хорошо различая траектории пуль. Они пролетали над моей головой.

Надо мной нависла опасность пленения, но я резко изменил направление своего движения и через некоторое время вернулся к своим.

Было ясно, что в деревне залегли немцы, что они стреляют из автоматического оружия. Об этом я и доложил командиру.

Следующим вечером мы получили приказ взять деревню. В нашем батальоне, насчитывающем около 600 человек, было 2 ручных пулемёта-автомата Дегтярёва и винтовки старого и нового образца. Поскольку на этом участке предполагалось участие немецких танков, нам выдали бутылки с зажигательной жидкостью, но танки на этом участке не появились. Бутылки с зажигательной жидкостью представляли опасность для наших бойцов, – из-за неосторожности она могла взорваться и среди наших.

Мы дошли до самой деревни, и теперь уже все услышали слово “Halt”. Немцы встретили нас миномётной и автоматической стрельбой. Батальон залёг. С разных сторон раздавались команды: “Поднимайтесь, стреляй по немцам!” Застрекотали два наших пулемёта, но вскоре они затихли. Началась беспорядочная ружейная стрельба с нашей стороны. Немцы засекали, откуда идут выстрелы и стали поливать нас огнём из миномётов. Послышались многочисленные крики и стоны раненых о помощи. В том бою был ранен и я.

Я почувствовал, что как будто сапог слетел с моих ног. Мина разорвалась где-то недалеко, а осколок нанёс мне огромную рану. Я закричал: “Ранен”. Подбежал санитар и вытащил меня с поля боя и положил возле стога сена. Когда я осмотрелся, то я увидел, что там уже лежали раненые и убитые. Утром мы отступили. За одну ночь половину нашего батальона ранили или убили.

Днём меня отвезли в Серпухов. Там раненых погрузили в товарные вагоны и повезли в сторону Москвы. Вдруг слышим, летит самолёт, и обстреливает наш эшелон. Люди раненые в руку выпрыгивали из вагонов и прятались около путей. Но я ранен в ногу… Я лежал и думал, что вот-вот случится беда.

Глубокой ночью, когда я лёг на операционный стол, чтобы посмотрели и перевязали мою рану, завыла сирена. В Москву опять проникли фашистские самолёты. Недалеко от больницы, в которой я находился, тоже упала бомба. Меня осмотрели и отправили на какой-то путь, где были поезда, готовые в любой момент отправить нас в далёкий тыл.

Группа российских кораблей во главе с авианесущим крейсером «Адмирал Кузнецов» прибыла в сирийский порт Тартус, сообщает ИТАР-ТАСС со ссылкой на пресс-службу российского Министерства обороны. «Адмирал Кузнецов» и буксир «Николай Чикер» встали на внешнем рейде, а большой противолодочный корабль «Адмирал Чабаненко», сторожевик «Ладный» и танкер «Лена» вошли в порт.

(http://lenta.ru/news/2012/01/08/carrirer/, 08.01.2012, 17:12:24)

Почему дежавю смотрите здесь: http://texnic.livejournal.com/3289.html и на фото ниже. В Крак де Шевалье и на улицах Тартуса 3 года назад.

(далее…)

Опубликую опять на 9 мая отрывок из воспоминаний дедушки о войне, которые я в детстве записал на магнитофон, а потом, переслушивая аудиокассеты, перевёл в электронный вид со своей литературной редакцией. Предыдущие записи, связанные с войной, помечены тегом «9 мая». В этот раз будет про гражданскую жизнь во время войны в Москве, хотя мне и хотелось вставить что-нибудь про бои, ранения…

После небольшого отрывка воспоминаний расскажу ещё, что опять собираюсь в Германию.

(далее…)

В продолжение темы «зачем люди путешествуют?» немаловажным вопросом является «как люди путешествуют?»

Уже несколько лет назад Семён Павлюк в своём обзоре по путеводителям написал следующее:

«Как-то мне показывали фотографии одного товарища, что месяц путешествовал автостопом по Западной Европе. Денег у него почти не было, поэтому он ночевал в палатке за городской чертой, а днем быстренько проходил город насквозь, фотографируя интересные места. Рассматривая его итальянские фотографии, я обратил внимание, что в Венеции у него нет снимков с площади Сан-Марко, а в Милане — нет Миланского собора. Оказалось, что, гуляя по городу, он на эти места так и не вышел. Про их существование заранее он не знал, а путеводителя, который мог бы дать культурный ликбез, под рукой не было.»

Нет, речь сейчас пойдёт не совсем о путеводителях, их тему Семён уже достаточно хорошо раскрыл. Я хочу написать немного о другом. Когда я в первый раз прочитал этот абзац, я удивился несмышлённости описываемого товарища (если таковой реально существует). Я тогда очень мало задумывался над проблемой глубины той информации, что получаю о посещённой стране, но мне сложно было представить, чтобы я допустил подобный промах. Однако вспомнил за собой косяк: находясь в Иерусалиме, я так и не дошёл до храма Гроба Господня. Я, безусловно, знал о его существовании, но в какой-то момент запутался в улочках Старого Города недалеко от него, потом «на минуту» отвлёкся, а в итоге и вообще забыл, что хотел найти.

Путеводители, безусловно, нужны путешественнику, пришли мы к выводу на втором «семинаре на Дебаркадере», в котором я принимал участие по приглашению Семёна, а проходил он в замечательном книжном магазине «Гумбольдт & Гумбольдт» (также можно подписаться на его новости в сообществе dva_humboldta). Я сам очень часто пользуюсь путеводителями Lonely Planet, и они служат мне отправной точкой в планировании многих маршрутов, подключается и интернет с его справочной информацией, отзывами реальных людей; безусловно, важна и импровизация на месте, чтобы неожиданно получить то, что не описано ни в одном путеводителе. Тогда ты будешь чуть ли не единственным свидетелем уникального действа.

Так, например, в 2009-м году во время первой своей поездки в Тибет мы попали в монастырь Цурфу. Этот монастырь находится на удалении от основных туристических маршрутов, почти не посещается европейскими туристами, а китайскими и подавно. Здесь мы стали свидетелями какого-то местного праздника с костюмированным представлением. Что же я написал в блоге после всего этого? Два абзаца текста и поместил одну фотографию. Ещё через год создал на tourbina.ru один фотоальбом, посвящённый посещению этого монастыря, но лишённый почти всяческих подписей. После прочтения этих записей и просмотра этих фотографий у читателя не прибавится ни грамма информации об этом монастыре, упоминания о котором заканчиваются на второй странице русскоязычного поиска Google, из которых половина — ссылки на мои материалы. Хотя это очень значимый монастырь в тибетской иерархии монастырей, достойный того, чтобы немного поднапрячься и собрать воедино материалы о нём. Но я этого не сделал.

(далее…)

Прежде чем я начну публиковать свои рассказы про Армению, небольшой обзор тех мест, где мне уже доводилось встречать следы армянской культуры. По некоторым данным, численность армян в мире может достигать 10 миллионов человек, из них в Армении проживает только треть. Крупные армянские диаспоры существуют в России, Франции, США, Иране и многих других странах. Во многом это связано с тем, что после геноцида армян турками в начале XX века, переделом территории Эриванской губернии и общей политической нестабильности после I мировой войны, многие армяне решили покинуть свои дома и обосноваться в другом месте. Во многих местах армяне жили и задолго до этого.

Я не хочу здесь делать исторический экскурс, я всё-таки не историк, хотя я всегда интересовался историей, а мой дедушка был кандидатом исторических наук и закончил истфак МГУ. Я позже постараюсь удовлетворить в первую очередь своё любопытство и как добуду какую-нибудь проверенную информацию, ею с вами поделюсь, там, где будет уместно. Но, наверное, уже после знакомства, так сказать, на местности.

(далее…)

Не могу найти в интернете подробный ответ на, казалось бы, простой вопрос. Всё общими словами пишут, дескать после Первой мировой войны, а может чуть раньше, а может чуть позже…

Может быть вы знаете, какая первая страна придумала, чтобы перед поездкой в неё, иностранный гражданин должен прийти и получить в посольстве или консульстве (эти-то вроде давно появились) въездную визу? Когда и где это случилось? Когда появилась первая выездная виза? Что появилось раньше, загранпаспорт в привычном нам его понимании или визы? Как эволюционировали требования для получения виз?

Давайте эту тему как-нибудь тут раскроем, а? Есть у кого какие-нибудь тайные знания? Какие ещё вопросы из истории виз интересуют путешественников?

Меня воспитали так, что 9 мая для меня — Праздник с большой буквы. Потому что мой дед воевал с 1941-го по 1945-й, участвовал в Курской дуге, обороне Москвы и взятии Берлина, два раза был ранен, был награждён медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», многими другими. Некоторые награды так и не нашли героя. Я не могу себе представить, чтобы он погиб на той войне, и тогда в этом мире не было бы меня, не было бы той Победы.

Из дедушкиных воспоминаний.

… Недалеко от Варшавы находился 133 Барановинский истребительный полк, входивший в состав 1-го белорусского фронта. Он и стал местом моей военной службы до конца демобилизации в ноябре 1945 года. В его составе я принимал участие в освобождении Варшавы 17 января 1945 года. В составе же этого полка я принимал участие во взятии Берлина 2 мая 1945 года и позже был награждён медалью «За взятие Берлина».

В это время наша авиация намного превосходила авиацию противника. Не просто превосходила — она полностью господствовала в воздухе. В нашем полку за всё время наступления ни один истребитель не был сбит и ни один лётчик истребительного полка не погиб. Вспоминается только один единственный трагический случай, он произошёл на аэродроме близ Варшавы. На одной стороне нашего аэродрома стояли самолёты истребительной авиации Як-6 (нашего полка), а на другой стороне находились самолёты штурмовой авиации — Илы. Это были грозные машины. Приземлялись Яки и Илы на одной аэродромной площадке. Один раз Ил, приземляясь, задел крылом наш Як-6. В кабине самолета находился механик. Самолёт взорвался, механик сгорел заживо, не успев выпрыгнуть из кабины.

Во время Берлинской операции наш полк располагался в Вильмерсдорфе, находившемся в 7–8 километрах от Берлина. После взятия Берлина наш полк был размещён в Пренцлау. Это небольшой уютный городок с аллеями фруктовых деревьев. Во время войны в нём находилась ставка Германа Геринга, начальника военно-воздушных сил фашистов, рейхсмаршала и президента рейхстага. В Пренцлау размещались стационарные казармы, стационарный аэродром, ангары и пр.

Находясь в Пренцлау, я посетил Берлин, другие немецкие города к северу от Берлина, знакомился с Германией. А поскольку я немножко знал немецкий язык, это облегчало общение с немцами, узнавать, давало возможность узнавать  их взгляды и настроения. Иногда даже приходилось служить в качестве переводчика для наших военных.

Во время службы в 133 авиаполку я был награждён медалью “За отвагу”. …

Из Германии дедушка привёз много старых открыток. Ещё у него был фотоаппарат, поэтому некоторые фотографии он сделал сам. Вот таким Рейхстаг был до Второй мировой войны.

Таким Рейхстаг стал в 1945-м.

В отличие от многих русских солдат, дедушка не стал оставлять своего автографа на стенах Рейхстага.

Когда я был в январе этого года в Берлине, я очень хотел увидеть остатки тех надписей, некоторые из которых, быть может, были сделаны дедушкиными сослуживцами. К сожалению, доступ к тому участку Рейхстага, где эти надписи сохранились, широкой публике закрыт.

Такой Рейхстаг сейчас.

С Победой!